«Лавочка Юлиана Тувима» в Лодзи
Юлиан Тувим. Ироническая проза. Интервью
На визитной карточке, которую протянула мне горничная, стояло: "Богдан
Рышард Лупко, литератор". Затем вошел сам литератор Богдан Рышард Лупко,
объявил, что он - Богдан Рышард Лупко, литератор, и сел.
Богдан Рышард Лупко оглядел стены, письменный стол, полки и, наконец,
голосом дрожащим и радостно возбужденным сказал:
- Вот, значит, храм раздумий, в коем созидает маэстро.
Положительное впечатление, произведенное на меня Богданом Рышардом
Лупко возникло как-то сразу. "Маэстрящих" я вообще-то ненавижу. Но, поглядев
в его голубые сияющие глаза, полные восторга и поклонения по отношению ко
мне (в глазах этих было целое посвящение - длинное, сердечное,
преувеличенное, завершенное глубоким уважением и преданностью), поглядев на
беспомощные руки Лупко, руки, которые могли быть в данный момент самыми
счастливыми, держи они букет роз (предназначенный, разумеется, мне), - я
почувствовал теплую симпатию к Богдану Рышарду и с неподдельным дружелюбием
ответил:
- Вот, значит.
Лицо Лупко раскраснелось так, словно бы ответ мой был сенсацией,
сюрпризом, чем-то менее всего на свете ожидаемым.
Влажным восхищенным взглядом начал он полировать мебель. Он превратился
в весеннее солнце, от которого некрашеные полки, стол, стулья (и я сам)
засияли, словно наполитуренные.
Мы помолчали несколько мгновений, оба счастливые и смущенно улыбающиеся.
- Я пришел, маэстро, просить у вас интервью. Я редактирую литературный
ежеквартальник слушателей Высшей Шелководческой Академии (ВША, - прибавил он
с лукавой улыбкой). Журнал наш называется "Зови нас, рань!" и...
Название журнала столь озадачило меня с фонетической стороны, что я
прервал Лупко и попросил написать последнее на бумаге. Несколько успокоенный
увиденным, я поинтересовался программой журнала, его содержанием, целями и
тому подобным, то есть абсолютно не имеющими для меня значения вещами.
Литератор Богдан Рышард откашлялся, малость придвинул стул и с
вообушевлением начал излагать:
- Нашей целью, маэстро, являются красота и дух. Мы верим в лучезарное
будущее, в победу добра и солнца. Наши идеалы: правда, вера, искусство и
сила. Долой слабость! Долой маразм! Мы стремимся к новой заре! Человечество
должно возродиться, омытое в кринице истины и духа! Серая повседневность
должна исчезнуть с лица земли - мы заменим ее царством духа и красоты.
На благородном лице розового от природы Лупко проступили пылающие
помидорные пятна; левой рукой он темпераментно маневрировал между сердцем и
потолком.
Программа ежеквартальника мне очень понравилась. Царство красоты и духа
было ведь и моей тайной мечтой. Поэтому я спросил, каким образом ВША
реализует свои намерения.
Оказалось, что очень просто. Каждый квартал будет выходить по номеру
"Зови нас, рань!", в каковом будет прививаться человечеству вера в красоту,
в дух и в лучезарное будущее. С помощью идеалов, истины, искусства и
могущества будут изгнаны из мира слабость и маразм, после чего все начнут
стремиться к заре - и народы автоматически возродятся в кринице истины и
духа. Тут-то и исчезнет серая повседневность, а затем уже настанет царство
духа и красоты.
Не скрою - я загорелся этими идеями. Ведь все было ясно и без долгих
слов... подумать только, человек веками мучается, трудится, ищет новых
дорог, проглатывает сотни книг, но все более погрязает в сомнениях и
внутреннем разладе. А между тем вот этакий Богдан Рышард с молниеносной
быстротой овладел совокупностью проблем и загадок, наметил себе чудесную
цель, изыскал простые средства для ее достижения и - в орлином полете - мчит
к победе.
- Чем же я могу быть вам полезен? - спросил я.
- Мы просим, маэстро, интервью! Мы ждем, чтобы со страниц нашего
ежеквартальнка прозвучали сильные мужские слова...
- Пожалуйста, задавайте вопросы.
Лупко вытащил из кармана блокнот и карандаш.
- Что маэстро думает о красоте?
Я не колеблясь ответил:
- Верю в лучезарное будущее красоты.
- Великолепно! Великолепно! - шептал Лупко, записывая небывалый мой
ответ.
- А о духе что вы думаете, маэстро?
- Дух - это сила. Истина духа и веры должна светить человечеству, а
дорога к ней ведет через золотые врата искусства.
Лупко от восторга потерял рассудок.
- Верно! Верно! - говорил он горячим, заклинательским шепотом,
записывая мои слова. - А каковы, маэстро, должны быть идеалы человечества?
- Идеалами человечества должны быть сила и вера в лучезарную зарю
рассвета! Народам следует возродиться в кринице истины и духа, а лозунгом их
должна стать вера в то, что маразм и слабость исчезнут с лица земли, омытые
рассветными лучами царства духа.
Лупко плакал. Из пылких, горящих глаз его слезы стекали на помидорные
пятна, а последующие капали на блокнот, испещренный нервическими буквами.
- Ну не чудотворно ли, ну не чудесно ли, - воскликнул он, - что вы,
маэстро, понимаете все и чувствуете, как мы! Ведь мы же не сговаривались!
Ведь из ваших уст, маэстро, я услышал подтверждение наших идеалов! Да! Мы
тоже веруем в лучезарную победу духа! Наши идеалы идентичны: сила, искусство
и истина! Мы устремляемся вместе с вами к новой заре!
- Вместе, юные друзья! - крикнул я. - Да здравствует дух!
- Да здравствует!!! - завыл Лупко уже в трансе, уже в экстазе, уже мой
навеки.
- А теперь - водяры бы, девок бы, надраться бы, трах-тарарах бы! -
рычал я, как безумный, самозабвенно вознеся десницу к потолку.
- Да! Да! - кричал Лупко в идеалистическом промрачении. - Вместе!
Водки! Девок! Трах-тарарах! Надраться! К новой заре! К новым рассветам!
Возвращались мы с Бодей в лучезарном сиянии новой зари. Было семь утра.
Бодя плелся потрепанный и помятый.
Наконец он пробормотал:
- Слышь, Юлька!.. А может, на вокзале продадут?
Как известно, железнодорожные буфеты открыты круглосуточно и без
перерыва, а с недавних пор стали продавать там и спиртные напитки.
1931 г., перевод с польского Асара Эппеля
Тридцать первый год, Польша, а как будто сейчас да про наших написано.
Journal information